- Пиро?
..Кто такой Пиро? какой сон ей снился! чудесный сон
Мара сжала пальцы, пряча в ладони ощущение легкого поцелуя. Яркие синие глаза. Я что, _плачу_, что ли? нет, конечно. Расцарапала щеку во сне. Кровь  идет.

Ладонь ужасно болела, да быть не может, чтобы снова намозолила пальцы струнами, госпожа анцилла Тысчелистник будет несчастна, а кожа будет слезать.
Она ее обожгла. Мара обожгла ладонь, когда держала заслонку котла, та нагрелась, а Мара не отпускала ее, пока ее не оттащили. Незаметное окошечко, откуда можно было заглядывать в парнУю, где оставался гость, все заволокло паром. Но крики было слышно очень очень хорошо. Просто все не сразу спохватились, разумеется. Здесь иногда кричат по совершенно разным причинам. Иногда от  боли. Иногда от  других ощущений. Кричать, выпуская наружу чувства изнутри -  это  Простой Путь. Мы  должны помогать гостям идти Простым Путем. И я помогла.
Кожа гостя стала очень очень красной после того, как Мара подбавила еще жару, и еще, и еще. Выбраться из  скользкой купальни было бы легче, если бы Мара сперва не поднесла несколько кубков хмельного. Красное крепленое вино усыпило, и когда кожа тоже стала винного цвета, было уже очень поздно выбираться из горячей воды. Мара подбавляла и подбавляла жару, а потом взялась за заслонку и слушала крики. Все спохватились и ее хотели оттащить. А что было потом?
- Кто проснется завтра, не знаю, и ты не знай.
А уж добрым ли словом, горьким ли вспомнят нас,
не моя печаль, не твоя..

Мара запела тихонько, потому что петь это как летать: твой голос оставляет тебя далеко далеко позади и нет смысла думать о  новом платье или сожалеть о сожженной ладони. Он летит далеко-далеко, в городок по имени Анат у подножия гор..

"..у подножия гор, белых, как бел яблоневый цвет. Нет ни дня, чтобы там не дули ветра, не текли ручьи, и поэтому рано или поздно ветер или вода приносят туда все потерянное нами. Если туда вернуться. то все потерянное снова можно найти".
- Ракия, - вспомнила Мара, - велели убить Ракию.
Гость был обижен тем, что его волшебной помощницы, его огненноволосой девочки, его сказочницы не оказалось на месте, когда он пожелал и явился в купальни Сливового Сада, чтобы повидаться с ней, которой дарил подарки, за голосок и нежное внимание которой он так щедро платил. Куда смела она подеваться? кого-то нужно  было наказать непременно, гостю грустно, это нянька во всем виновата, нянька, служанка по имени Ракия, но кого интересует ее имя?
- Оно потерялось,- шепчет Мара. - Потерялось и ветер унес его в Анат.

- как смеется ве-е-тер,
листву и пыль гоня:
с утра, и в летний зной дневной,
и до исхода дня..
лали-лали-лалли, ла-а-лла...

Губы у Мары солоны: то ли кровь  стекла с разодранной щеки, то ли и вправду плакала. Когда маленькие люди совершают глупости, они платят по крупному. Какая-то госпожа придет посмотртеть, как она, Мара, платит.

"..какая из  тебя Красная Лилия, Амариллис, тебе не идет это имя, лилии такие хрупкие. А тебя нужно было назвать по другому. Когда тебя привезли в Сад, ты была такая маленькая, маленькая пищащая мышка. Но мышки совсем не слабые, они ловко прыгают и везде пролазят, и могут отовсюду ускользнуть"

- Я ускользнула, Ракия. Я видела озеро Сианор, как мы все мечтали. А когда я вернулась, ты тоже смогла ускользнуть. Мы с тобой убежали. Ты чуть-чуть  быстрее.  Я тоже убегу. Может, меня унесет память той госпожи, что придет. А может, и чья-то  еще.

Мара встала, стерла кровь со щеки, поглядела на алое на пальцах.. едва прикоснулась к уголкам век и к середине лба, привычно нанося макияж. Принялась оправлять то платье, что у нее осталось. Гостя нужно встретить как следует!

Невозможно было удержаться и не любоваться золотым светом. И при этом ничего кроме банального ( а следовательно - неприменимого) "как красиво" и сказать  было нельзя.  Не зря солнечно-желтый, золотой цвет считается символом гармонии и в языке цветов означает: я не завишу от твоих слов или дел, тебе остается смотреть.

Потому Мара выбрала менее гармоничный, чем созерцание, путь и другие слова: потянувшись, она сменила положение ( неудобно. жестко и больно; но ведь это изменится, потому стоит  наслаждаться данным, пока оно не отнято) и тихонько рассмеявшись, хлопнула в ладоши ( очень больно, но необходимо именно для этого: сосредоточься и отталкивайся):

- Если вам нравится мое пение, почему бы о том прямо мне и не сказать? я  пела для знатных людей, вам повезло. А еще я делала много других вещей. Хотите о них послушать, или я продолжу напевать?

Отредактировано Мара (2025-09-01 19:43:23)

-   все? неужто все знают? - девушка подпустила в голос самодовольства, -  Стены темницы не скрывают моего света! Но разве не вы только что рассуждали о том, чтО от меня может понадобиться доброй госпоже, испросившей на встречу согласия уж не самих ли Звездных? ну конечно, самих, ведь (она постаралась в точности повтороить интонацию речи одного из "голосов") "без них  тут никто и шагу не ступит". А зачем без  них? может, скоро вы сами с ними познакомитесь. Или с их приказами.

(она легко рассмеялась, стараясь, чтобы смех звучал _золотым_, как свет, проникающий в камеру. Только чтобы он проникал _из_камеры):
- Я просто  соскучилась по звукам людских голосов!  почему бы нам не поговорить просто так? ведь теперь мне больше ничего не нужно... кроме разговоров. и кроме вас, здесь  никого нет

-  ах! - из груди Мары вырвался совершенно искренний вздох восхищения. Даже если этот солнечный луч принес ослепление и за ним следует тьма -  видение того стоило. - Ты принесла мне солнце снаружи в складках твоего платья, госпожа! Мне не нужно другого побега. Я останусь с тобой и выслушаю все, что ты мне скажешь, Фирис Солнечная.

(Протер, где это? Где я, в Рифликсе (звуки большого города поднимаются вверх, вид из моего окна (хха, вид!) ничто не загораживает? неважно только одно - что будет дальше. Будущего не существует. Я создаю настоящее)

Удивительно. Ведь теперь они были с красавицей как бы «на одном уровне». От пришедшей чудесно пахло. Ее жалость не огорчала: уже давно Мара выучила, что жалость - одно из чувств, доставляющих людям удовольствие. Это ее подарок девушке, принесшей солнечный свет.
- Конечно, знаю, госпожа. Почему - знаю куда лучше, чем где. Нет, не так (Мара намеренно сделала вид, что ошиблась и поправляет себя: такая поспешность говорит о том, что она искренна), конечно, не так! Я знаю, _за что_ я здесь. Но.. (немного беспомощности, это так мило, такой глупышке можно рассказать что угодно) госпожа, я не знаю, _почему_? Я хочу сказать.. разве я это _заслужила_?

Отредактировано Мара (2025-09-01 21:02:24)

- Ох, как жаль! (Совсем не жаль. Взорвался? Она испортила целый день в Саду? Несколько дней? Что это за чувство? Слово «взорвался» сделало что-то…приятное у Мары внутри. Что-то обратное острой необходимости все немедленно исправить, которую она должна была испытывать.. ощущение силы). - Наверное, кто-нибудь _еще_ пострадал?
(Чем еще обьяснить этот разговор? Солнечная девушка выясняет, виновна ли Мара в повреждениях кого-то интересного девушке, и рассматривает необходимость личной мести. Она выкупит ее из тюрьмы и убьет, если изыщет такой повод. Конечно. Но почему этого не сделали до сих пор?)

(Мара мысленно перебирает обитателей Сливового Сада: анцилла, гости, охранники, купальщики и купальщицы, разносчики и просте слуги, работники котельных.. и понимает, что она помнит их имена, но не все. Это прожигает ее острым стыдом. Ей их не жаль. Но не помнить стыдно. Терять ничего нельзя)

(на мгновение Мара просто опешила, настолько дико и действительно неуместно прозвучали эти слова. И тут же стало  страшно. Что Солнечная хочет услышать?)

- я.. поступила так ужасно по  велению кого-то другого? просто пока не помню, кого. Возможно, спустя некоторое время.. если со мной хорошо обращаться.. то память вернется?
(тут ее осенило.. Солнечная упомянула это _дважды_!) - и я.. очень плохо себя чувствую! мне нужна чистая повязка и..врач?

Тут Мара наконец почувствовала, как устала. Тело тряслось мелкой дрожью и кожу саднило. Она некрасива, повреждена и не понимает, чего от нее зотят: что может быть хуже этого? Смерть? Смешно и глупо: что дурного в смерти?
(То, что я ее не хочу. Я хочу жить)
(Наслаждайся данным)
(ДА ВОТ ЕЩЕ!)
Маре показалось, под черепом, на висках и на щатыоке щакипели мурашки. Она отвернулась от чашки и уставилась на пришедшую развязноголосую красавицу, не пытаясь больше придать лицу нужное выражение:
- Это вовсе не мои идеи, Солнечная. Если, предположим, мне никто ничего не велел - то хотел бы велеть, жаль, не додумался. Потому что, не будь у того, что я сделала, нуждв в публичной огласке - никто не стал бы меня садать в тюрьму и казнить. Мне свернули бы шею прямо там, откуда меня зачем-то вытащили - и сожгли бы тело там же. Но нет. Думай, Солнечная госпожа Фирис из Протера: кто больше всех ратовал за суд и приговор? Тому огласка и нужна, или же ему так велено. А кто больше всего хочет меня _отмазать_? - намеренно Мара подчеркнула неуместное жаргонное словечко, - тому и нужно дело замять. А убить бы меня успелось и позже, - что за дикое наитие владело ею, Мара сам не могла бы сказать, - да теперь не выйдет.

При виде яблока очень захотелось щаплакать; но Мара не стала. Она поблагодарила и охранника, опасливо протянувшего ей вещи на вытянутой руке; и добрую Фирис (прямо так и сказала: благодарю, добрая Фирис), устроилась на коленках на одеяле (сбоку, чтоб не слишком запачкать, стыдно оставлять по себе след вот так) и стала есть маленькими кусочками. Все это, чтобы ни в коем случае не заплакать. Огонь недавней вспышки оставил ее.
- Да неужели спятившего Заклинателя можно удержать в тюрьме? И что плохого в том, чтобы  «Цитадели подбирали преступников», или как ты сказала, убийц? Колдуна ведь видно сразу, такому преступнику и убийце не скрыть своей сути. Разве не так и надлежит?

- Нет никакого правосудия, добрая Фирис: права судить не может быть ни у того, кто имеет тягу к преступлениям, ни тем более у того, кто безошибочен. Только у времени - а ему все равно, чем запомнился тот, кто им судим. И приговор все равно всем одинаковый. Но пока мы живем - мы все сообщники! - Мара улыбнулась. Оказалось, чуть подкрепи себя, и нет разницы, где сидеть и говорить: в камере или в домике для беседы. Чай и аромат собеседницы, и нет страха и усталости. - подумай лучше вот о чем: ты тоже пригрела меня, как Цитадели - убийц. Ты принесла мне в складках платья солнечный свет, в глазах внимание, в руках - тепло и пищу. Ты дала мне силу идти дальше по моему пути. А кто знает, - Мара усмехнулась настолько лукаво, насколько позволяла поврежденная щека; вышло, должно быть, жалко, но _все равно_, - кто знает, куда мой путь приведет?

Мара вздохнула. Жить хотелось. Хотелось говорить и искать виесте себе оправдания. Это ьыл бы Простой Путь, и кто она такая, чтобы мешать Фирис им идти?
Но ведь та слушала. Что, если то, чего ей хотелось - это искренность?
- Я просто убила двенадцать человек, словно спятивший Заклинатель. Это правда. Если верней - я убила одного намеренно, прочих случайно. Но я не жалею о том. Жизнь и моя и тех, случайно убитых, ничуть не стоила памяти, и хорошо было бы, если о нас узнают и нашу историю запомнят благодаря нашей смерти. Только этого не будет. В Саду люди умирают, как листья. Если нужно рассказать об этом с эшафота - я расскажу. Но кто считает опавшие листья? Разве что лист, падая, унесет с собой сорвавшего? Не сказка ли? Так что я просто рассказала сказку, Фирис. И это ее конец. Уходи и оставь мне свет, что принесла.

Мара не стала заворачиваться в одеяло. От той дрожи, что била ее, не спастись, согреваясь, а холод, пфф! Она помнила дни, когда купалась в ледяной воде, плещась и брызгаясь с подругами, потому что в тот день им велено было «играть в жару».
Жила ли Мара до того, как встретит смерть, или только «играла»?
Нет, сказала она себе: я была. Ветер был настоящим, и звуки, и запахи, и те истории, что извлекала она из янцинь или бивы, или флейты, или из собственного голоса. Если все это попадало в нее и она могла расскащать о том - она была. Что с того, что ей - как и всем! - не удалось отразиться в воде озера Сианор? Это значит - она не особенная. Только и всего. В озере отражается небо, звезды - но не люди. Так уж устроены его берега.
Маре не стать звездой.

- В эти дни, - начала она сказку с традиционного почина: добрые сказки с дня, злые с ночи, - маленькая мышка просила у неба: хочу к тебе, дай мне крылья! Небо послало ей хищную птицу, та поймала мышку и, играя, понесла ее высоко. И мышка была рада, потому что летела. Устав или совершив ошибку, птица выпустила мышь из когтей и та стремглав полетела вниз, к земле: но все же была рада, потому что летела. Рухнув в воду и чудом не разбившись, маленькая мышка понеслась с течением так, что захватывало дух, а вода ласково охватила ее, и опять мышка была рада - потому что летела.

Это была добрая сказка. Что же будет дальше?